В шестидесятых годах XX столетия при раскопках в районе Новгорода была обнаружена площадь, откуда отправлялись письма практически во все уголки нашей древней страны. Датировка слоя, вскрытого археологами, показывала рубеж XI века. То есть уже в самом якобы зачатке нашей государственности, когда, как теперь уверяют истории историков, нас эти вездесущие западные доброхоты еще только собирались чему-то учить, мы уже имели не только давно сложившуюся письменность, но и прекрасно отлаженную систему доставки этой письменности по адресатам:
«…обнаруживается, что система почтовой связи и дорог, по которым гонцы могли нестись с приличной для своего времени скоростью, заложена как раз первыми русскими князьями…» [8] (с. 226).
То есть еще только самые первые управители обнаруженного лжеисториками края медведей оказываются стоящими на такой великолепной дороге, о которой Западу в то время можно было лишь мечтать. Но если все же уточнить, то даже и мечтать ему было о ней пока слишком преждевременно. Ведь чтобы о чем-то мечтать, это надо сначала где-то увидеть.
Запад же в это самое время представлял собою такое захолустье, где великолепно оборудованного тракта, как любая из имевшихся у нас в то время дорог, и в проекте еще не существовало.«Сильвестровская летопись сообщает о том, как княгиня Ольга предприняла в 947 г. путешествие в Новгород, во время которого повсюду благоустраивала дороги, строила мосты-“перевесища” через Днепр и Десну…» [8] (с. 226).
Что это за «перевесища»?
Так ведь это же — разводные мосты!
Вот как один из их вариантов описывает побывавший в Москве голландец Корнелий де Бруин в 1702 г.:
«…я миновал Коломенское… Здесь для переезда через реку с одного берега на другой перекинут мост, или, лучше, плот, составленный из связанных вместе бревен таким образом, что можно развязать часть его и развести плот, когда нужно бывает провести суда, и затем опять свести его» [376] (с. 137).
Перевесища же, что и понятно, представляли собой уже некоторую разновидность данной конструкции. Ведь если здесь часть плота отцеплялась, а затем возвращалась на прежнее место, то перевесище, судя по всему, представляло собой какую-то стационарную конструкцию. Здесь, судя по всему, использовалось какое-то наиболее глубоководное место на реке, где устанавливалась при помощи противовеса периодически поднимаемая часть моста.
Остальная конструкция его была та же, что описано выше.Вот когда русский человек уже был знаком с таким видом гидротехнических сооружений, который позволял нашим огромным океанским кораблям (каспийский бус имел до 2 000 т водоизмещения) проходить сквозь самые оживленные сухопутные трассы.
И все это было сооружаемо, вновь напомним, якобы погрязшим в язычестве дикарем. Далее:
«…а кроме того, устраивала “повозы”.
“Повоз” — это как раз и есть налаженная система доставки грузов и сообщений, при которой любой гонец, обладавший особыми полномочиями, мог получить в любом городе или селе княжества лошадей, еду, фураж, имел право без очереди переправляться через реки, пользуясь услугами гребцов.
…уже в X в. система “повозов” стала повсеместно распространенной и отлаженной…» [8] (с. 226).
То есть в том самом веке, когда нами решили заняться «просветители», мы имели нигде в том мире не встречаемую систему внутренних сообщений, надежно функционирующую и давно прекрасно отлаженную. И вот как эта система описана в действии:
«В 1021 г. Ярослав Мудрый с дружиной погнался за вторгшимся в его земли полоцким князем Брячиславом. От Киева до реки Судомирь, где полочане были настигнуты и разбиты, — около восьмисот километров. Конница Ярослава преодолела это расстояние за неделю, что возможно только при отличном состоянии дорог и переправ.
Летом 1015 г. в Киеве умер Владимир Святославович, и к его сыну Ярославу в Новгород тут же помчались гонцы. Летописи сообщают, что скакали они и днем, и ночью — опять-таки это подразумевает отличное состояние дорог, ни один нормальный человек, какая бы нужда ни гнала, не поскачет посреди ночной темени по буеракам и колдобинам, где конь быстренько сломает шею, и поручение останется невыполненным…
В 1097 г. слуги великого князя Святослава Изяславича везут во Владимир-Волынский из Киева взятого в плен и ослепленного князя Василька Ростиславича. Летопись особо подчеркивает, что в ноябре дороги были неважные: “…по неровному пути…” Но даже “по неровному пути” телеги преодолели около 500 километров за шесть дней!
Кстати, гонцы, вообще те, кто торопился, ездили с запасными, “заводными” лошадьми — хотя нас хотят уверить, что этот обычай опять-таки позаимствован от татар. В своем “Поучении детям” Владимир Мономах пишет: “Всеслав Смоленск пожег, и я с черниговскими верхом с поводными конями помчался”. То есть ехал с двумя-тремя лошадьми, временами пересаживаясь с одной на другую, благодаря чему и преодолевались без остановок большие расстояния» [8] (с. 226–227).
Имелись и постоялые дворы, на которых содержались кони, которыми пользовались гонцы для доставки почты. Все это сочеталось с постоянным ремонтом дорог, мостов и гатей, с безпрерывной работой паромов.
Таким образом, что в очередной раз выясняется, мы всегда являлись центром того древнего мира, и работа транспорта нигде не была столь прекрасно отлажена, как у нас — в стране городов.
Но все выше прекрасно изложенное является лишь цветочками к той информации, о которой на самом деле сообщают изложенные Бушковым факты. Ведь тысячу лет назад эти описываемые в наших летописях земли представляли собой лишь совсем недавно освободившиеся от залегания льдов болота, более или менее подсохшие лишь к сегодняшнему дню. В те же времена, о которых сообщается, ни при каком самом сильнейшем на то не только желании, но и умении, столь быстрые здесь передвижения были просто немыслимы.
Что еще в очередной раз подтверждает версию В.В. Макаренко о том, что наши летописи сообщают о той еще Древней Руси, которая находилась на Ближнем Востоке или в Африке.
Однако ж наши, что выясняется, очень древние навыки по устроению дорог, подмечены уже и в более поздние эпохи. Уже и много позже переезда Руси из Палестины (а она, что выясняется, находилась прежде в Африке) и Малой Азии на Русскую равнину:
«До нас дошло написанное в половине шестнадцатого столетия сочинение одного весьма образованного Литвина-католика по имени Михалона: “О нравах Татар, Литовцев и Московитян”» [109] (с. 263).
Среди прочего о дорогах Московии там сообщается:
«…благодаря быстроте езды и часто меняя усталых лошадей (ибо везде стоят для этого свежие и здоровые лошади), они чрезвычайно скоро доставляют известия…» [109] (с. 265).
На что Нечволодов замечает:
«Приведенная выше выдержка из сочинения Михалона о чрезвычайно быстрой езде в Московском Государстве совершенно совпадает и с записками барона Герберштейна, который говорит, что шестисотверстный переезд от Новгорода до Москвы был сделан в 72 часа, благодаря отличному устройству почтовой части в Московии» [109] (с. 265).
Вот еще выдержка писавшего о России иностранца. В 1561 г. Московию посетил англичанин Энтони Дженкинсон:
«…я 28 июня выехал на почтовых лошадях из Москвы» [424] (с. 73).
Он же, но четырьмя годами ранее, в 1557 г.:
«1 декабря я выехал из Вологды на почтовых санях…» [425] (с. 77).
О наличии почтового сообщения в России времен Ивана Грозного в своем сочинении упоминает и другой англичанин — Томас Рандольф. Он в своем «Путешествии» (1568–1569 гг.) сообщает, что по выезде из Вологды:
«…мы поехали по земле в Москву на почтовых… и ночевали в почтовых городках» [365] (с. 94).
Но и в следующее царствование почта все также работала безперебойно и надежно. Николай Варкоч в 1593 г. в своих дневниковых записях от 16 сентября отмечает:
«…нас опять снабдили свежими почтовыми лошадьми» [422] (с. 14); [476] (с. 148).
Но и англичанин Томас Смит, посетивший Москву в 1604 г., уже в следующее царствование, сообщает, что они следовали:
«…от одного яма до другого на отличных почтовых лошадях…» [484] (с. 25).
Но не только ко временам Дженкинсона, Рандольфа, Варкоча, Герберштейна и Томаса Смита в России так великолепно было отработано передвижение по нашим необъятным просторам для доставки почты населению, а еще и «во времена былинные», то есть за тысячу-другую лет до вышеперечисленных путешественников, наши дороги находились просто в идеальнейшем состоянии.
И лишь спустя триста лет после Герберштейна появится это столь теперь избитое: все бы у нас в России было хорошо, если б не дураки и дороги…
Да, как посадили себе на шею этих самых дураков, так некому стало следить и за исправностью дорог.
Однако ж, так или иначе, но по части доставки писем мы заграницу, как теперь обнаруживается, обогнали просто на необозримое количество времени.
Но к 1678 г., хоть доставка почты все еще не прекращается, чувствуется какая-то странная тенденция перехода от всенародных для обычных горожан устроенных почтовых перевозок в почтовых экипажах к почте, работающей исключительно на доставку всеразличных реляций и указов, перевозимых не во вместительных экипажах, но лишь верховыми:
«Почта в России была в то время верховая, как то можно видеть из главы IX Таннерова сочинения, где он говорит: “с 14 Maия мы прибыли в село Мамоново близь Москвы, где Князь Чарторийский получил письма от Польского Короля, привезенные Русским всадником, из которых один ездил безпрерывно из Москвы в Смоленск, а другой из Смоленска в Москву, так что мы каждые семь дней отправляли и получали письма”» [453] (с. 478–479).
То есть явный развал нашей почты в эпоху «Тишайшего» виден уже невооруженным глазом. Но пока она, но исключительно для срочной доставки реляций царю и его ближайшего окружения, включая иностранные посольства, кое-как еще существует. И вот по какой причине почта перевозится лишь нарочными — верховыми:
«Путешествие Таннера по России наполнено безпрерывными жалобами на худое состояние дорог» [453] (с. 480).
То есть дороги России к 1678 г., как свидетельствует чех Таннер в составе польско-литовского посольства попавший в Московию, выглядят уже достаточно плачевно. Может быть, именно поэтому появляется речная система почтовых сообщений. Энгельбрехт Кемпфлер, например, путешествующего по России в 1683 году, в своем дневнике упоминает:
«…почтовый челн, направлявшийся в Москву, со стрельцами…» [461] (с. 221).
Так что какие-то жалкие остатки в прошлом очень оживленных почтовых сообщений пока оставались и при отсутствии дорог. Но проходит и еще с десяток-другой лет и от почтовых сообщений не остается и помина.
В царствование Петра I, что-то во что-то якобы как «преобразившего», а на самом деле все, что только еще возможно, переломавшего, ни о каких и намеках о наличии у нас почты уже более нет и разговору. Вот как плачется об отсутствии почты в петровских времен России датский посол Юст Юль в своем дневнике от 10 ноября 1710 г.:
«Отсутствие почты через (Россию) представляет в Санкт-Петербурге большое неудобство» [364] (с. 216).
Дневник же этот, судя по малой его известности, пролежал без перевода на наш язык до конца XIX века. Потому-то в нем частенько и проскакивают достаточно теперь удивляющие факты, которые уже в известных документах цензурой надежно заретушированы. Вот и узнавая об отсутствии почты в самые модные, петровские времена, становится в очередной раз все более не понятным — что же это наш преобразователь там такого напреобразовывал из России, что после его трудов даже от почты нашей, что следует из дневниковой записи датского посла, один пшик остался.
А вот фраза, оброненная французом Моро-де-Бразе во времена Прутской компании, бездарно проигранной Петром I:
«…по недостатку почты никто от своих не получает известия» [405] (с. 385).
Здесь процитировано описание похода на берега Прута в кампании 1711 г., когда Петр I в очередной раз струсил и попросил неприятеля, турецкого пашу, его чуть ли ни стотысячную армию отпустить подобру-поздорову в обмен на 200 000 золотых червонцев.
Так что на выкуп собственной трясущейся от страха и врожденной паранойи шкуру у нашего этого «преобразователя» денег было вдосталь, а вот для поддержания уже как минимум до этого тысячелетие функционирующей почты — денег, видите ли, не доставало.
Но и после Петра, когда страной управляли им запущенные нам на шею немцы, по части доставки писем, причем, даже не рядовым гражданам страны, а дворянам, все продолжало находиться в таком же разоре. Вот что сообщает на эту тему в 1750 году Андрей Болотов:
«Тогдашние времена были не таковы, как нынешние, и почты были весьма неисправны; не можно было через них ничего писать…» [422] (письмо 16-е).
И про дороги здесь следует сказать все то же. Ведь именно для поддержания в надлежащем виде почтового сообщения за ними всегда и велся столь старательный уход.
И вот какими поистине гигантскими были их размеры. Голштинец Аксель Гюльденстиерне в 1602 г., будучи проездом по Новгородчине, в своем дневнике путешествия сообщает:
«22-го августа (4 добрых мили [20 км — А.М.])… мы почти все время (ехали) по одному сплошному бревенчатому мосту» [440] (с. 10).
Вот каких гигантских размеров достигали наши деревянные сооружения, предназначенные для перемещения почтовых подвод по нашей необъятной стране! И ни одного намека на дурное состояние этого безконечного моста-гати длиною чуть ли ни в 20 км, лишь удивление необычными размерами этого титанического сооружения.
Но почему мы сегодня не имеем возможности лицезреть этих своих прекрасных дорог или, в лучшем случае, каких-либо остатков от их былого великолепия? Куда они испарились?
Все дело в том, что всем иным строительным материалам мы всегда предпочитали дерево. И причина для такого выбора материала, в том числе и для строительства дорог, имеется. Вот, например, что на самом деле собой представляет мостовая из столь облюбованного заграницей материала:
«Булыжные мостовые, как известно, представляют собой большие неудобства как для пешеходов, так для экипажей и подвод; кроме того они дают много пыли и грязи» [135] (с. 126).
То есть все наши огромные тракты поддерживались в прекрасном состоянии за счет периодического подновления деревянных досок, представляющих собой разрезанное пополам бревно, являющихся основой их покрытия. И для изготовления этих досок в таком умопомрачительном количестве, что и понятно, у нас просто обязаны были иметься в наличии какие-то пилорамы, работающие за счет энергии воды или ветра. О чем историки наши, по понятным причинам, не сказали нам ни слова. Однако ж слово это, упрятанное от нас подальше, никуда не исчезло. О нем свидетельствуют сами грандиозные сооружения из распиленных бревен: мосты в 20 км длиной, замощеные улицы нашей необъятной страны, когда-то именуемой страной городов. И т.д. И подновлялись все они достаточно просто: подгнивший тонкий краешек легко подрубался топором и эти полубревна сдвигались друг к другу ближе. Образующееся же с боку свободное пространство занимало новое полубревно. Такая конструкция, думается, без полной замены этих досок-полубревен, могла существовать десятилетиями.
Но пришли к управлению страной, после длительного периода подкупов должностных лиц и убийства нескольких национально мыслящих Русских Царей, масоны (1613 г.: см.: [595], [596] и [597]). Стали выполнять требования, спускаемые им сверху их масонским начальством. Требования же эти, в основе своей, являлись ни чем иным, как попугайничание той части Европы, где масонам к тому времени уже удалось истребить русскость у некогда проживающего здесь русского человека. И сделать из него немца. Когда же попугайничание Европе новой плеядой правителей России стало всеобъемлющим и в области содержания дорог, и когда, вместо досок, через наши болота стали пытаться сооружать гати из камней, чуть ли ни на глазах утопающих в трясинах навсегда, тогда и появляется знаменитое: дураки и дороги.
Приходу в упадок почтовой связи способствовал и еще очень немаловажный фактор — появление безграмотного дворянства в России (императрица Екатерина I и главный вельможа страны Меншиков, например, оба были безграмотны). То есть среди управляющих страной лиц появились дураки, а от того и пришли в упадок именно для почтовых связей постоянно подновляемые российские дороги.
Однако ж до прихода в нашей стране к власти масонов, чьи придворные ученостью вовсе не блистали, все выглядело много как иначе. Ведь всеобщей грамотностью населения, что, собственно, и лежит в основе возникновения надобности в почтовых сообщениях между населенными пунктами, мы заграницу всегда опережали. И опережали на много. Как минимум, на тысячелетие:
«Берестяные грамоты показывают, что грамотность в Древней Руси была широко распространена, ее знали мужчины и женщины, она была обычным явлением тогдашней жизни. А не следует забывать, что в Европе даже несколько веков спустя нередко и короли были неграмотны» [63] (с. 74–75).
Но письменность, о чем сообщают наши летописи, свидетельствующие о временах куда как более древних, нежели принято считать, у нас имелась еще в те времена, когда почтовые тракты наши пращуры оборудовали в землях Ближнего Востока (и даже Африки). То есть за несколько тысячелетий до времени, к которому относятся берестяные грамоты, обнаруженные уже здесь — на Русской равнине. Татищев, например, сообщает, что славяне:
«весьма давно буквы имели ибо до Рюрика был закон письменный» [32] (с. 35).
То есть еще самый наш первый историк Татищев, не ознакомленный еще за давностью своего исследования ни со сказкой Карамзина о «тысячелетней раб», ни со сказками о сидении наших пращуров на дереве до прихода к нам князя Владимира с его христианством, утверждает, что еще до Рюрика население нашей страны являлось грамотным.
Как свидетельствует Е.И. Классен:
«еще в XVIII в. было доказано, что греки и римляне заимствовали все свое образование и учились грамотности у славян. Что все древние племена славян имели свои рунические письмена есть уже теперь дело несомненное, осознанное даже и германцами, оспаривающими каждый шаг просвещения славянского. Только наши доморощенные скептики, кончавшие изучение истории еще в школе, уверяют, что все руны должны быть скандинавскими. Но прочли ли эти великомудрые толковники хотя бы одну руническую надпись?..
И сам Шлецер — этот отвергатель всего возвышающего славян над другими народами, не смел не согласиться, вследствие свидетельства Геродота и др. греческих писателей, что лишь скифские племена знали грамоту и что сами греки приняли алфавит от пеласгов — народа тоже скифского, или, что все равно, славянорусского происхождения.
Из всего здесь выведенного явствует, что Славяне имели грамоту не только прежде всех западных народов Европы, но и прежде Римлян и даже самих Греков и что исход просвещения был от руссов на запад» [578].
О чем имеются свидетельства, в том числе и самой глубокой древности. Геродот в 46 главе 4 книги сообщает, что:
«кроме Анахарсиса он не знал ни одного великого мужа, который бы родом не был Скиф. “Я не знаю, — пишет Геродот, — людей более мудрых, чем Скифы”» [235] (с. 33).
Однако же выясняется, что и Анахарсис был скифом. Вот что о нем сообщает Клавдий Элиан:
«Скифы странствуют только в пределах своей страны. Анахарсис же, как человек мудрый, нарушил этот обычай, посетил Элладу и привел в восхищение Солона» [555] (гл. 7).
«Страбон также признает скифов высоконравственным народом и говорит, что если они приняли что-либо дурное в свой обычай, то заимствовали это у греков и римлян.
Скифы изобрели сталь, огниво…, нелинючие краски, выделку сыромятных кож и юфти, им было известно бальзамирование трупов, музыка, живопись, ваяние и проч.; им же принадлежат и первые горные работы и разные открытия и изобретения. Адам Бременский утверждает, что скифам был издревле (раньше греков) известен греческий огонь, который они называли вулкановым горшком» [336] (с. 119).
Лев Диакон уточняет имя изобретателей этого в то время на море самого грозного оружия, именуя известный нам по историям историй некий «греческий огонь», якобы фирменное изобретение эллинов:
«Мидийским огнем» [357] (гл. 2).
В Мидии же, а затем и в Малой Азии, куда мидийцы переселятся впоследствии и оснуют новую столицу Рима Никомедию, проживали галаты. Татищев пишет:
«Святой Петр учил галатов, самых настоящих славян…» [184] (Гл. 3).
Что известно нам из апостольского «Послания к галатам» св. апостола Павла.
На востоке, где Рим некогда заменяла на посту главного города Римской империи Никомедия, жили, по словам все того же Страбона, восточные галаты. На территории Малой Азии они населяли:
«…Галатию, или так называемую Галлогрецию» [307] (гл. 5, аб. 1).
А они, голаты, или галлогреки, о чем сообщал еще Татищев, —славяне:
«Святой Петр учил галатов, самых настоящих славян, но бывших во иудействе…» [184] (гл. 3).
Подтверждением же, что галаты являлись нашими единоплеменниками и много позднее, уже во времена Сергия Радонежского, является и достаточно удивительный выбор нашими священниками, сопровождавшими митрополита Митяя в Цареград, места его захоронения после внезапной смерти, о чем сообщает Тверская летопись за 1379 год:
«И были уже у Царьграда, так что можно было видеть город… И неожиданно умер Митяй… и положили Митяя в лодку, и привезли в Галату, и погребли его» [367] (с. 99).
То есть повезли хоронить на русское кладбище — в страну галатов — православных славяно-русов, проживавших в ту пору недалеко от Константинополя в Малой Азии.
Итак, подведем итог: мидяне=галаты=славяне. То есть славяне, именуемые иными авторами скифами, и являются изобретателями самого мощного морского оружия древности — «греческого огня».
Так что странное верование наших доморощенных самобичевателей в Карамзино-Шлецеровские бредни не только во времена от Классена до Савельева выглядело полным бредом разгоряченной фантазии ненавидящих нас чумазых басурман, пишущих о нас свои ни с чем не сообразные версии по русской истории, но и еще во времена от Геродота до Страбона. С обнаружением же в 60-х годах XX столетия берестяных грамот в наших древних городах россказни инородцев о нас стали и еще более несуразны. Но, с другой стороны, слова о нас историков древности, после раскопок в Новгороде, подтвердились полностью: ни один иной народ, кроме русского, в XI веке поголовно грамотным еще не был.
Но как к нам могли дойти послания наших далеких пращуров? Что позволило им так прекрасно сохраниться, чтобы мы могли их теперь легко прочесть?
Письма на бересте процарапывались шилом. В таком виде они не могли быть испорчены случайным попаданием влаги, в отличие от применяемых позднее чернил. Что и обезпечило их длительную сохранность в не лучших для этого условиях. Однако уцелели лишь фрагменты. И стоит только взглянуть на содержание берестяных грамот, чтобы тут же стали ясны масштабы их общерусского распространения.
Библиографию см.: СЛОВО. Серия 1. Кн. 3. Когда крестилась Русь http://www.proza.ru/2017/05/10/1001
Свежие комментарии